Труды КНЦ (Естественные и гуманитарные науки) вып.4/2024(3)

6 апреля общее собрание Гельсингфорсского совета приветствовала делегация Центральной организации профессиональных союзов Финляндии (ЦОПФ) во главе с Ээро Хаапалайненом. Он благодарил русских солдат, матросов и рабочих за оказанную ими «великую услугу», закончив выступление приветствием «да здравствует великая российская революция!»22. Социал-демократическое руководство ЦОПФ вынесло законопроект о 8-часовом рабочем дне на утверждение сейма, несмотря на то, что на многих предприятиях он уже был установлен явочным порядком. Финны настаивали, чтобы до разрешения вопроса парламентским путем русские матросы и солдаты «спокойно дожидались результатов этих мероприятий» и не вмешивались в конфликты между рабочими и работодателями без согласия ЦОПФ и исполкома Гельсингфорсского совета23. Вскоре после митинга в поддержку металлистов представитель финляндских социал-демократов выступил на заседании Совета с протестом против действий гельсингфорсского комитета РСДРП, «нарушившего конституцию страны». И хотя преобладающее влияние на депутатов Совета имели эсеры, присутствующие встретили это заявление «шумом и даже свистом» [11: 129], а социал- демократическая газета “Tyomies” писала о решительной поддержке, которую финским трудящимся оказали матросы и солдаты, потребовавшие немедленного установления 8-часового рабочего дня во всех, а не только в каких-то отдельных областях труда [13: 19]. Однако одновременно с попытками участников митингов и демонстраций разделиться по этническому признаку или по партийной принадлежности весной 1917 года наблюдалось явное стремление военнослужащих к «снятию» оппозиции между отдельными отрядами сторонников революционного переустройства бывшей Российской империи. Вслед за «братанием» русских с финнами или украинцами, служившими в российских войсках, эту же цель преследовало и проведение совместного шествия по Гельсингфорсу в день 1 мая (18 апреля ст. ст.). Инициатива проведения манифестации принадлежала финским социал-демократам, которые разработали ее план и порядок следования колонн вместе с представителями организаций социалистических партий и депутатами Совета. В отличие от ранее проводившихся шествий, первомайская манифестация, спланированная финнами, не ограничилась прохождением из периферийных районов города к центру и не предполагала движения демонстрантов мимо бывшего царского дворца. Сборным пунктом русских участников шествия стала Сандвикская площадь, а финские рабочие начали движение с Вокзальной. Со всех концов города и из пригородов на сборные пункты стекались матросы, солдаты и рабочие. По свидетельству очевидца, Сандвикская площадь представляла особенно красивое зрелище благодаря сотням знамен, плакатов и транспарантов, исключительно красного цвета, среди которых выделялись плакаты «Сеятель» и «Единение», а также знамя гельсингфорсского отделения петроградского сталелитейного Обуховского завода24. Обе колонны по четыре человека в ряд двигались по своему маршруту к месту встречи на углу Северной Эспланады и Михайловской улицы, где выстроились параллельно и направились на Спортивный плац в отдаленном районе Дьюргордене. Стремление к расширению «своего» пространства в ситуации смены прежних общегосударственных ценностей прослеживается и в совместном «освоении» финляндцами и россиянами таких «непредставительских» с точки зрения имперской семиотики мест, каким был Спортивный плац. Для финляндцев же, имевших, по наблюдениям военных, «врожденную склонность» к охоте и спорту25, это пространство являлось весьма значимым. Выстроившись на плацу у заранее приготовленных трибун, участники манифестации прослушали выступления ораторов-социалистов (по двое от социал- демократов, эсеров и СДПФ) и такими же стройными колоннами двинулись обратно в город. Организованное движение по финляндской столице должно было противопоставить «хаосу» мартовских потрясений демонстрацию единодушия и дисциплины сторонников нового порядка в стране. Первомайская демонстрация произвела сильное впечатление на В. Н. Залежского именно благодаря своей «стильности» и «классовой определенности». Ему импонировало то, что в этот день «резко и ясно выявились два непримиримых мира - - буржуа и пролетарии», тогда как в российской столице в течение марта и в начале апреля «все дома наряжались в красный цвет», а «буржуа и обыватели разукрашивались ленточками и бантами» [11: 134]. Труды Кольского научного центра РАН. Серия: Естественные и гуманитарные науки. 2024. Т. 3, № 4. С. 69-83. Transactions of the Kola Science Centre of RAS. Series: Natural Sciences and Humanities. 2024. Vol. 3, No. 4. P. 69-83. © Дубровская Е. Ю., 2024 76