Руднев, И. А. Стихи и рассказ // Мурманский берег : литературный альманах / Мурм. орг. Союза рос. писателей. - Мурманск, 2005. - [Вып.] 10. - С. 164-171 : фот.

166 Кем стала ты сейчас, ты, мой насмешник злой! Твои черты,как блески огневые... Вращались строки предо мной, Как вдоль перрона поезда чужие. Я видеть начал в них,мой мальчик-фараон, Твой образ сдержанный и строгий. И на бумаге твой блестел огонь, Смеялись медленные ноги. И в буквах умер книжный бред; Его я ожиданьем уничтожил. Но были в них - и чернь на серебре, И затемненья кожи. Во з враще н ие «...В дом возвратись...» Гомер. «Одиссея». «Et in Arcadia Ego...» Фортунатов получил письмо. Оно возникло как яблочный плод, упавший к ногам с дерева. Фортунатов долго не вскрывал письма, радуясь ожиданию. По почерку на конверте он узнал и увидел Марию, услышал ее голос. Увидел и себя прежнего, как вполне чуждого человека .Неужели это был он? От него прежнего остались размытые, неверные воспоминания. Неполный месяц, проведенный с Марией, представился далеким и темным, как древняя хроника. Нереально и странно узнавать забытый почерк, осторожно и уязвимо гордо построенные слова. Слова имеют прелесть, до конца неуловимое значение, но они беззащитны написанные на бумаге. «...Я не забыла тебя...» - как сорвавшийся голос, невольные сбой и слабость в холодновато-расчисленном изложении письма. Фортунатову стало неловко, он улыбнулся и поморщился: «М-м-м... Как из романа какого- то...». Но в окна уже бил невидимый ветер, а дверь стонала, трещала и прогибалась, срываемая с петель. Женщины, встреченные им, не различались сильно в его восприятии. Их облики, их фосфорические тела почти одинаково поражали его фантастической неизъяснимой примитивностью, трогательной ущербностью. Они были диковинной чуждой породой,