Рогожин, Н. Н. Практика любви / Николай Рогожин. - Онега : [б. и.], 2004. - 195, [2] с.

Г'ЛЛВЛ ЧЕТВЁРТАЯ. НАСТАВНИЧЕСТВО. Летом я продолжал пытаться писать. Саша появлялся два или три раза, но не ночевал. Я пытался ему подсовывать свою еще недоработанную повесть, которую откладывал "в стол", он просматривал её бегло, давал кое-какие советы. Но меня такое не устраивало, я чувствовал, что нужен ещё чей-то взгляд со стороны, и непременно доброжелательный. Яхлаков в свои приезды встречался и с Ивачёвым. Наверное, виделись они в редакции газеты, где Ивачев работал, курировал сельский отдел. Я попросил Сашу, чтобы журналист меня оценил, - более профессиональным, что ли, оком. Жить я продолжал один, без семьи. Галя тоже уехала в отпуск, пока ещё с мужем, капитаном первого ранга. Хотя полгода назад говорила мне, что собирается разводиться. Она привлекала меня, мне самому не хотелось жить с нелюбимой женой... Обстоятельства располагали к творчеству, мне хотелось, наконец-то, разделаться с повестью, с тем, чтобы представить ее для обсуждения в ЛитО осенью. Ивачев появился у меня только в конце августа. Я успел повесть перепечатать, вывел название неизменное - "Дефицит возбуждения", убрал, как мне рекомендовал Саша, лишние эпизоды, второстепенные персонажи, а также подправил фабулу, переделал образы центральных героев. Длинные предложения, правда, некоторые, - оставил. Мне казалось, что они могут навеять настроение, создадут картину панорамности, масштабности. Наверное, на меня имел влияние Лев Толстой,- так же, как я, родившийся под знаком Девы, когда писал эти предложения на половину страницы. Так, уход русских войск из Москвы, наворочен с описанием природы, погоды, движения людских масс, пыли на дороге, звуков телег, ржания коней, сдержанного говора усталых, измученных солдат... Ивачев меня раскритиковал, в пух и прах: "мелькания событий... словесная небрежность... не то название..." В конце он заявил, что я нескладно так пишу из-за того, что по национальности коми. Это меня покоробило, хоть в самом деле, таковым я написался в паспорте, по воле обстоятельств (можно было легче поступить в институт), но об этом не жалею. Сам я никакого языка, кроме русского не знал, отец у меня русский, культура во мне русская. Но и общение среди честного, доброжелательного и чистоплотного во всех отношениях народа мне не повредило. Зря все- таки я Ивачеву покупал пиво, столь редкое в те времена, прислуживал перед ним, лебезил. Саша, однако, был его друг, а я Сашу уважал. К Ивачеву же расположения так и не приобрёл, внешне, конечно, этого не показывая. И несмотря на его отговоры, повесть все-таки представил для обсуждения. Но было это в октябре-ноябре, а пока я, летом и ранней осенью 86 года, был полон новых планов и надежд. Я не придавал значения суждениям Ивачева, потому как знал неприглядные стороны жизни его, ибо я был всегда пристрастен, - раз печатаешься, то надо и соответствовать. 113