Рогожин, Н. Н. Практика любви / Николай Рогожин. - Онега : [б. и.], 2004. - 195, [2] с.

надежда на успех теплилась, затаенная эдакая искорка податливого самомнения. Именно на том семинаре открыл для себя высказывание, что самомнение мешает творчеству, а сомнение - помогает... Семь часов вечера. Одна из аудиторий института - длинное, без претензий, помещение, называемое конференц-залом, едва вмещает всех собравшихся. У начала - президиум - стулья, выставленные для руководителей семинара, их помощников. Поскольку писательская организация "без очеркистов, документалистов, критиков-литературоведов, драматургов" (из выступления Тимофеева В. Д.), то будут работать четыре секции, по две, прозаиков и поэтов. Я попал туда, где разборами занимались Леонид Александрович Крейн, Борис Николаевич Блинов, Игорь Николаевич Чесноков. Помогал им Игорь Калинин, режиссер самодеятельного театра Дворца Культуры имени Кирова. Впрочем, он на заседания почти не являлся. За Тимофеевым выступали поэт Смирнов, секретарь Обкома комсомола Белецкий, редактор молодежной местной газеты Тараканов. Последний вручал какие-то грамоты, за прошлые публикации. Листочки с профилем пролетарского вождя получили поэты Колычев, Геннадий Васильев, Игорь Козлов, прозаики Варфоломеева, Архипов. С поэтами я еще повстречаюсь в жизни, а вот Сергей Архипов сыграет решающую, если не судьбоносную роль в моей планиде литератора. Того я еще знать, конечно, не мог, а пока Сережа пробирался меж заполненных рядов, весело улыбался, помахивал грамотой, будто флажком. За Таракановым, в обстановке благодушия после награждений вдруг встал молчавший до этого человек, с копной совершенно белых седых волос, взглядом ястреба и носом по типу клюва орла. В зале мгновенно установилась какая-то зловещая тишина и Александр Борисович Тимофеев, - а это был он,- начал с глобальных проблем. Бумаги нет, прозы для детей нет, авторов, пишущих о героях труда, тоже нет, ещё - большой рост преступности среди молодежи и освещения об этом в литературе - опять нет. Короче, все плохо, ужасно и неизвестно чем закончится. Фразы четкие, ясные, строгие, словно рубящие, даже делает Александр Борисович что-то похожее, будто машет шашкой. Каждое слово - непреклонная партийная позиция и что-то ложное, патетическое, - чувствуется... Но чем- то пронял. Серьезностью что ли, ответственностью за написанные тобой строки. Таково было окончание радужно вроде начавшегося вечера. Повеяло чем-то леденящим, предчувствия были неспокойными,- в растерянности я приехал домой. Назавтра начались собственно разборы произведений. Нас в секции, "молодых", одиннадцать, из них одна только женщина, Высоцкая Людмила Борисовна, работница общепита из Мончегорска. Был еще, однако, двенадцатый, - Ивачев, он появился мельком, мимоходом, посидел только один час. Вероятно, он приходил к Яхлакову, они вместе были на семинаре в 84-м году, жили тогда в недостроенной гостинице "Арктика", в единственном сданном строителями "лепестке", в пронизывающем холоде, как рассказывал потом Саша. А пока Яхлоков Александр, как я его отметил в книжке, через "о", сидел сразу за 107