Рогожин, Н. Н. Практика любви / Николай Рогожин. - Онега : [б. и.], 2004. - 195, [2] с.

Тимофеев Александр Борисович, с середины шестидесятых неизменный главный редактор Мурманского издательства. Фамилия-то его, как мне говорил Яхлаков, вовсе не такая, а другая. Но о том редакторе речь впереди - он еще сыграет роль в судьбе Саши. Тогда же, в ту первую встречу на Перовской, я еще, конечно, ничего этого не знал. Но если подвести черту в оценке Виктора Леонтьевича, то можно определять, что он сам был "звездой", наиболее яркой, северной. Противоречивость, клубок положительного и наносного выделяет его как сумевшего выскочить как раз в тот момент "горбачевского" периода, когда и нужны были такие подвижники - партийные, но с остатками совестливости. Тимофеева можно назвать отцом, прародителем славянского движения, который пошел именно от Мурманска, с 1986 года. Но Тимофеев был и в движении против русофобов; защищал, оправдывал, объяснял позиции прохановско- ампиловского блока, поддерживал Невзорова, известного тележурналиста, в нападках того на евреев. Я одинаково ровно отношусь ко всем, понятие наций вызывает во мне лишь этнографический интерес. Так, я с удовольствием общался с неграми в Африке, и родственников евреев по линии первой женитьбы у меня много, я с ними поддерживаю прекрасные отношения, мне нравятся их ум, расчетливость, независимость. Порою я даже жатею, что нет во мне иудейской крови, что не способен ко многому, что все надо преодолевать. Поэтому активность "Леонтьича" по этой части как-то коробила, смущала. Но может, время было такое? Когда нужно было защищаться? "Всякая революция чего-нибудь стоит..." Еще Тимофеева В. Л. отличала забывчивость. Мог наобещать чего-то, а потом забыть и притом не повиниться. Так и я попадался - на его словесную узорность и пряность. Он обещал поддержать, когда нашел интересным мой рассказ "Фильтр", но это осталось на словах. Потом, года через два - три, встретив меня по дороге в аэропорт (Мурмаши стоят на том пути), говорил о возможной публикации моих записок о скорой помощи и тоже про то "забыл"... Потом, как-то, правда, похвалил за старания, когда я сумел пробить публикацию стихов и рассказов Яхлакова, уже посмертных, в том же "Рыбном Мурмане". И все же "Леонтьич" - это мой наставник, впустивший во врата Литературного Мурмана. Именно та подборка, в 200 страниц, которую он так оценивающе и многообещающе держал на руках в первую нашу встречу, вернее - часть ее, - и была представлена для литературного семинара, первого в моей жизни. Сбор тот проходил в старой части зданий пединститута, в Мурманске, с 31 января по 2 февраля 1986 года. ГЛАВА ТРЕТЬЯ. СЕМИНАР. Эти дни, пятницу-субботу-воскресенье, я высвободил заранее из графика своей работы на "скорой", тем более, что на службу мою пришла официальная бумага, что меня направляют на семинар, но, кажется, никто её не заметил, я первым взял конверт из корреспонденции, поступающей диспетчеру, положил в карман, на память. Иллюзий не строил, но в душе 106