Ковалев, Н. Н. В продолжение любви : [книга воспоминаний в стихах и прозе] / Николай Ковалев ; [предисл. Владимира Семенова]. - Мурманск : Бенефис-О, 2009. - 463 с. : ил., портр.

БЕСПАРТИЙНАЯ ДЕМАГОГИЯ Все работники издательства по неписаным властью законам должны были быть членами КПСС. Не были ими только мы с Тимофеевым. Нас годами атаковали с этого фланга. Я придуривал, как мог (не созрел, не дорос...) и не сдался. Тимофеев, в конце концов, сдался, понимая, что могут и «уйти», а в «главные» точно не пустят, и стал кандидатом. А когда пришло время получить удостоверение стопроцентной лояльности, партбилет, заявил, что... он раздумал. Смелый, если не безумный поступок. Но партия настолько ценила этого крепкого профессионала с филологическим образованием, что снять его с «передовой» не решилась. .. .Облетев па крылышках памяти улицы, кабинеты, пригорки, по которым судьба разбросала «личный состав» моей мурманской жизни, возвращаюсь к легендарному Саше в издательский кабинет, домашнюю кухоньку под мир­ ный круг настольной лампы. К спорам с Сашей, имевшим вид интеллектуальных турниров с элементом спортивной игры, в которую он часто обращал эти споры. (Турниру такой элемент присущ). Я лично играть не собирался, а потому пылал и горячился. А этот любитель чистого искусства спора, этот негодник и демагог наслаждался моим кипением. Кроме того, он был напористей и говорливей меня и выходил по­ бедителем или воображал себя таковым. Началась эта спартакиада еще в первые годы, в стенах издательства. Тимофеев мог сегодня отстаивать одну точку зрения, завтра —другую. Просто ради чисто риторических экзерсисов и побед. Он, конечно же, был как всякий порядочный шестидесятник за свободу мнений и за то самое «человеческое лицо», которым большинство интеллигентов того времени мечтало снабдить социализм. Но, усаженный судьбой в редакторское кресло советского издательства, вероятно - так я думаю - предавался спасительному сарказму. Ведь функция «не пущать» навязана издателям любой властью, а Советской поставлена во главу этого угла «идеологичес­ кого фронта». Зарисовка, иллюстрирующая Сашин игровой азарт, азарт спорщика. Это из наших стычек того времени, когда ему нужно было внутренне оправдать свое вынужденное вступление в партию. Вот он входит в роль и напяливает личину. Я. - Да пусть они таланты, но я их не люблю - ни Горького, ни Шолохова, ни красного этого графа Толстого. Они участники дела лжи и подавления. И таланты их на службе... Я поддался на какую-то его подначку, и меня несет. Тимофеев. - На какой службе, на какой?! Я. - Сам знаешь. Тимофеев. - Знаю, знаю. Знаю также, что и я на этой службе, и тем горжусь, и мы таких, как ты, флибустьеров - дустом, дустом... Я. - И лагерями? Может быть. Тимофеев. - Если нужно. «У Советской власти сила велика». ..Слыхал? Ты что-нибудь имеешь против народ­ ной нашей власти, или, может быть, против счастья гегемона и славы КПСС? Исправим, направим, подавим. Сила есть... Я. - Ума не надо? Тимофеев. - Ничего не надо. И не таких ломали. Победная поступь. Смерть отщепенцам! Товарищ Сычев! Тимофеев обращается к редактору политотдела цинику Володе Сычеву (помполитом на судах подрабатывал). - Не пора ли тебе, Володя, как честному коммунисту, сигнализировать? - Пора, - подыгрывает гаеру Сычев, не поднимая головы от брошюры «Твой товарищ коммунист», которую он срочно стряпает для плана. Я. - Ты что, вообще, смеешься, издеваешься? Тимофеев. - Смеюсь и издеваюсь. Я вообще что хочу, то и волочу. Хочешь, докажу, что Земля имеет форму чемодана? ...Я, наконец, обуздываю свое глупое негодование, понимая, что Тимофеев играет, потешается над моей исто­ востью и пылом. Развлекается. Я. - Ну тебя к черту, демагог. Мы смеемся и возвращаемся к миролюбию взаимной симпатии и дружбы. 343