Коновалов, Л. К. В четырех стенах : повесть / Леонид Коновалов // Площадь Первоучителей : литературно-художественный и общественно-политический альманах Мурманского отделения Союза писателей России. - Мурманск, 2008. - № 8. - С. 71-88.

4 Итак, новое бытиё было полно радужных надежд. Всё шло просто за мечательно. И вдруг «грянул гром среди ясного неба». Вблизи дома, когда Алексей возвращался из института, ему навстречу попался хозяин, явно пьяный, с затуманенным недобрым взглядом, он что-то буркнул себе под нос и пробежал мимо. Подобное явление хозяина нисколько не изменило весеннего настроения молодого человека. Как невинный эпизод он пре поднёс эту встречу художникам. Ребята переглянулись. - Закрой общую дверь на щеколду, - приказным тоном произнёс Александр. - Ну, началось, - щёлкая засовом, выдохнул Толя. - Что, что началось? - предчувствуя неладное, испугался Кравцов. - Бойня, да самая настоящая бойня, милый друг, —уже успокоившись, начал издеваться Александр. - Видишь ли, дядя Вася алкоголик. Когда он впадает в запой, в нём просыпается зверь, кровожадный и беспощадный, и всё на почве ревности к супружнице Розе. Жертвой может пасть каждый, так как все мы, по его мнению, с тётей Розой, грубо говоря, это самое. - Тётя Роза?! - хлопая глазами, удивился Алексей, и почему-то в го лове возникло слово «скотоложство». Александр продолжал повествовать, наслаждаясь производимым на Алексея эффектом. - Короче, дядя Вася, вооружённый топором или ружьём, дико опа сен. Как у тебя с боевыми-то искусствами? Джиу-джитсу? Дзю-до? Ка ратэ? - ухмылялся он, критически оценивая телосложение Алексея. Перспектива будущих возможных побоев или ещё чего похуже, бо лезненно отозвалась в сердце Кравцова. Вопрос стоял остро. В худобе его фигуры явно сквозила откровенная немощь. Бицепсы и прочие мышцы находились как бы в зачаточном состоянии, и противодействовать гру бой физической силе... Эх, да что говорить! Уныние отразилось на вытя нувшемся лице студента, взгляд потух, а руки-ниточки безвольно упали вдоль туловища. - Вот и переехал, - только и прошептали его губы. И вдруг очень захотелось жить. С подкосившимися ногами Алексей опустился на табурет. - Да ты не унывай, брат, не унывай. Жизнь - борьба, - с удоволь ствием ёрничал Александр. - Кстати, в руках-то у дяденьки ничего не было? - Нет, - студент нервно заёрзал на стуле. - Значит, душить будет. Крепкий мужик. Ты, Алёша, Дездемоной бу дешь. И все художники разом расхохотались. Алексей сидел ни жив ни мёртв и угрюмо молчал.