Конецкий, В. В. За доброй надеждой : роман-странствие. [В 2 книгах]. Кн. 2, ч. 2 (продолж.) - 3 / В. Конецкий. – Москва : Терра, 1997. - 336 с. : ил.

А вот текст, который я знаю наизусть и трагичнее которого представить трудно. Он написан больше ста лет назад. В нем пятьдесят слов — письмо-телеграмма: «Неприятель подступает к городу, в котором весьма мало гарнизона; я в необходимости нахожусь затопить суда вверен­ ной мне эскадры и оставшиеся на них команды с абордажным оружием присоединить к гарнизону Севастополя. Я уверен в командирах, офицерах и командах, что каждый из них бу­ дет драться как герой; нас соберется до трех тысяч; сборный пункт на Театральной площади. Адмирал Нахимов». Каково было доверие адмирала к народу, матросам, если, отдавая приказ на потопление лучшей эскадры России в раз­ гар войны, он не нуждался в разжевываниях, не нуждался в страховке самого себя пунктами и параграфами. Вероятно, именно страх перед ответственностью, неверие в свои способности и неверие в способности и интуицию народа порождает многословие в речах и книгах. Подменный штурман все-таки приехал. Я расставался с «Че­ люскинцем». В противогазе в полумраке и холоде мертвого, за- газированного судна собирал чемодан. Шмутки не лезли. Фу­ мигаторы торопили. Волновала судьба сардинского кактуса — убьет его газ или нет? Брать с собой кактус было невозможно. Он должен был приплыть в Ленинград, еще раз обогнув Европу. Самолеты из самого Новороссийска не летают. Поезд Ново­ российск — Краснодар дрянной, грязный. Пассажиров было битком. Соседи чавкали неизменную поездную еду или хра­ пели. Я для бодрости пил отвратительный портвейн прямо из бутылки. Он теплый был, сладкий. Вошел слепец. И очередной рейс закончился для меня, как когда-то в Мурманске, — самодеятельной, вагонной песней. Слепец запел гнусаво, но с чувством: На море, на рейде эсминец стоял, Матросы с родными прощались. А море хранило покой тишины, И волны слегка колебались... Перестали чавкать соседи, подавали слепцу щедро. А там, на аллейке, где пел соловей, Где чисто звенела гитара, С девчонкой прощался моряк молодой, Надолго ее покидая... Подали команду: «Поднять якоря!» Свист боцмана резкий раздался, Он снял бескозырку, махнул ей рукой: «Прощай, дорогая Маруся! Вот скоро возьмем Севастополь родной, К тебе я, родная, вернуся!»