Конецкий, В. В. За доброй надеждой : роман-странствие. [В 2 книгах]. Кн. 2, ч. 2 (продолж.) - 3 / В. Конецкий. – Москва : Терра, 1997. - 336 с. : ил.

Я прибыл поздним вечером на попутном «козле». Знамени­ тая новороссийская бора месила ночную темноту, а сильный ветер, когда я на берегу, расстраивает психику. Почему-то кажется, что все на берегу, если на него выбрался, должно быть тихо и корректно. Корректности не получалось. Только я оформил пребывание, как погас свет. Во время боры этому не удивляются. Дежурная зажгла свечку и проводила до номера. «Слева за дверью ваша койка» — на этом ее заботы обо мне закончились. В номере было еще четыре койки. Из тьмы спросили тра­ диционное: «С какого?.. Откуда пришли?» Я ответил, раздел­ ся и лег. Рано утром нужно было брать у капитана порта справку о приходе, потом ехать к нотариусу в город и офор­ млять морской протест. Капитан боялся, что на пути из теп­ лого Средиземноморья в холодный Новороссийск в трюмах произошло отпотевание и шрот подмок. На всякий случай следовало подать морской протест. Я считал все это перестра­ ховкой чистой воды, но приказ есть приказ. Соседи по номеру, очевидно, давно отоспались и теперь не давали мне уснуть. Старые-престарые морские анекдоты, рас­ суждения о девицах за стенкой — там жили выпускницы поварской школы, ждали своего первого назначения на су­ да ,— и вечная морская травля... Это великая вещь — морская травля. И философии в ней больше, чем находят литературные критики, но я устал и спать хотел. И уже засыпать начал, когда на невидимом окне зачирикали и зашевелились птицы. Из тьмы раздалось: — Мишка, ты птиц закрыл? Спать не дадут утром... — Дрыхнет Мишка. — Разбуди его, пусть птиц укроет... Мишку разбудили, он послушно прошлепал к окну, вернул­ ся в койку и сказал молоденьким голоском: — Опять старпом снился! Сведет он меня в могилу... Еще на отходе из Калининграда сижу в каюте, судовые роли печатаю, он заглядывает, спрашивает: «Ты что делаешь? На машинке пе­ чатаешь?» Я говорю: «Нет». — «А что ты делаешь?» — «В хок­ кей играю». Он разозлился и дверью хлопнул. Дальше, в море уже. Засовываю в диван ненужные лоции. Жара. Лоций этих — до чертовой матери. Мокрый я. Качает, диван на меня падает все время. Старпом приходит, спрашивает: «Ты что делаешь? Лоции убираешь?» Я очередную засовываю и говорю: «Нет». — «А что ты делаешь?» — «В хоккей играю». Он злится. Я спать лег перед вахтой. Полог задернул, свет погасил. Он влезает в каюту, спрашивает: «Ты что делаешь? Спишь?» Я зубы стис­ нул, говорю спокойно: «Нет, Петр Альфредович, в хоккей