Конецкий, В. В. За доброй надеждой : роман-странствие. [В 2 книгах]. Кн. 2, ч. 2 (продолж.) - 3 / В. Конецкий. – Москва : Терра, 1997. - 336 с. : ил.

Но все уже устали и отупели от впечатлений. А я еще побаивался акул. Их видели близко. И мне не хотелось, чтобы кто-нибудь из ныряльщиков остался без ноги. Выбрали якорь и с попутной волной побежали на судно. А Пижон, опять вымокший во время доставки на вельбот, опять нахлебавшийся соленой воды, бесстрашно смотрел на удаляющийся прибой. Он показал себя существом пренебре­ жительного мужества, быстро забывающим пережитый страх, готовым повторить все сначала, хотя в воде он не выглядел героем и выпучивал глаза почище краба... 19.09.69 Якорные вахты спокойные. Ночью читал статью Томаса Ман­ на «Анна Каренина». Манн думал о ней, глядя в прибой, на берегу Балтийского моря. Могучая сила наката возбуждала в его душе почтительное волнение, первозданную нежность, чувство приобщения к веч­ ной стихии. Он сидел на пляже, укутав ноги пледом, глядел на море, прибой, облака и думал об Анне Карениной. Он специально выбрал это место, потому что с детства чувствовал духовное родство с морем и эпосом. Море и эпос — две стихии, одна из них — образ и подобие другой, — так он ощущал и думал. Падали и падали на равнодушный песок накатные волны, грохотали их мокрые тела, разбиваясь в пыль, и плавно рож­ дались вновь. Корявые от ветров сосны цеплялись жилистыми корнями за дюны. Старый немец писал на влажных от морского дыхания стра­ ницах. Незримой сидела близко от него прекрасная женщина Анна, придерживая шляпу. Слепой грек, родившийся на северных берегах далекого Черного моря, трогал струны в такт волнам, он тоже был здесь. Старый немец писал: «Эпическая стихия с ее величавыми просторами, с ее привкусом свежести и жизненной силы, с вольным и размеренным дыханием ее ритма, с ее однообра­ зием, которое никогда не наскучит, — как она сродни морю, как море сродни ей! Я имею здесь в виду гомеровскую стихию, древнее, как мир, искусство повествования, тесно связанное с природой, во всем его наивном величии, во всей его телес­ ности и предметности, непреходящее здоровое начало, непре­ ходящий реализм. В этом — сила Толстого, сила, которой не обладал в такой мере ни один эпический художник ново­ го времени, сила, которая отличает его гений — если не по 135