Конецкий, В. В. За доброй надеждой : роман-странствие. [В 2 книгах]. Кн. 2, ч. 2 (продолж.) - 3 / В. Конецкий. – Москва : Терра, 1997. - 336 с. : ил.

«Прощайте, друзья!» Так сказал он не людям вокруг, а кни­ гам на полках кабинета вокруг своего узкого дивана. И я пережил минуты счастья от того, что есть в мире искусство и книги, а за искусством и книгами были, есть и будут свет­ лые люди. Почему мы чаще всего запоминаем на всю жизнь — до смертного даже часа — нечто из искусства: песню, строку стихотворения, улыбку женщины на старинном холсте? По­ чему так редко встретишь человека, запомнившего навечно момент своего собственного жизненного счастья? У меня на руках умер мужчина, старый солдат, который вдруг вспомнил фильм «Большой вальс» и попросил напеть ему «Сказки венского леса». Если бы я мог их напеть! Девуш­ ка-радистка с рыболовного траулера, погибшего в Баренцевом море, первый раз разрыдалась уже в безопасности на борту спасателя «Вайгач», когда вспомнила, что с судном утонула книжка Виноградова «Три цвета времени». У девушки были обожжены электролитом руки, она работала на ключе до са­ мого последнего момента. Я стыдил ее тем, что нельзя плакать о книжке, когда погибло судно. «Он был такой хороший!» — сказала она сквозь рыдания. Она говорила о Бейле. Быть может, волна радости и счастья, поднятая прекрасным искус­ ством, да еще совпавшая с волной внутреннего настроения в этот момент, взрезается в память души глубже, нежели кра­ сота непосредственной жизни? И потом Бейль всегда мог быть с девушкой-радисткой, она в любой момент могла прикоснуть­ ся к нему, он не мог изменить ей и совершить дурной посту­ пок, он всегда готов был разделить ее одиночество и смягчить грубость окружающего мира. Но, быть может, все это отно­ сится только к нам, потому что, как сказал Бейль: «Север судит об искусстве на основании пережитых ранее чувств, юг — на основании того непосредственного удовольствия, ко­ торое возникает в данный момент». Я провалялся двое суток, глотая самые разные лекарства и самые разные книжки. Десятого сентября вышел на вах­ ту слабенький, как новорожденный котенок. Рубка казалась огромной, секстан пудовым. В пятнадцать часов мы в третий раз пересекли экватор.