Конецкий, В. В. Среди мифов и рифов : путевые заметки / В. В. Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1972. - 341, [2] с. : портр.

нями на разных глубинах было отчетливое — от нежно­ зеленого, как первый весенний листочек подснежника, до темно-грубо-синего. В проливчик, как я и ожидал, шла крупная зыбь. По­ ворачиваться к ней лагом было опасно, и мы продолжали переть в буруны, надеясь, что среди них вдруг откроется щель. Так часто бывает. А часто и не бывает. На самом малом мы ползли между бурунов на зыбь и раза два крепко стукнулись о камни. После второго раза я застопорил дизель, приказал взять отпорные крюки на упор, всех свободных послал в нос, чтобы поднять корму и сберечь винт. И вельбот, глубоко колыхаясь, подрейфо- вал к южной оконечности Рафаэля. До этого я остров и не видел — так поглощен был управлением неуклюжей посудиной. И вот увидел близко деревья, пальмы, клонящиеся под ровным натиском пассата, услышал их густой шелест и вздохи древесных крон. А мы здорово отвыкли от деревьев. Потом увидел штук семь домиков-хижин. Между бе­ регом и домиками стоял высокий крест из светлого камня с одной перекладиной. Правее креста метрах в ста лежа­ ли пироги, вытащенные на мелководье лагуны. Из тени деревьев вышла группа негров, они подавали руками сигналы, напоминающие международный сема­ фор для терпящих бедствие на берегу. Мы были уже мет­ рах в двадцати от уреза воды, румпель задрожал в руке — руль коснулся грунта. Грунт был каменный, и я завопил: «Пошел все за борт! Бери на руки!» Матросики с востор­ гом попрыгали в зыбь, вельбот облегчился, камень сме­ нился галькой, галька — коралловым песком, и мы при­ ехали. Негры перестали махать конечностями, но к нам не пошли, стояли тесной группкой метрах в ста. Это была голь перекатная, несчастная и забитая. Я припас презент — пять пачек сигарет «Новость» и альбомчик открыток с зимними видами Ленинграда. Во­ оружившись противогазной сумкой с дарами, прыгнул за борт и вышел из синего моря на ослепительный под солн­ цем коралловый песок. Деревья шумели замечательно, но от хижин попахивало дрянью. Мужчина лет пятидесяти, обросший бородой, как Ро­ 253