Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

лись вперед по жизни, и он считал, что не следует путаться у них под ногами. Д а ж е по отношению к Мане он вел себя безобразно: перестал отвечать на письма, отказался как-то ехать вместе с ним в отпуск отдыхать. — «Ну, ну!» — сказала Ольга.— От твоих рассказов першит в ушах. Ты стал таким ж е занудным, как и Маня. — Манька не зануда. — Маня человек примитивно простых целей,— з а д ум ­ чиво сказала Ольга.— Он ограничен. Он добр, но духовно ограничен. «Надо уметь хорошо стрелять», «нельзя ж е ­ ниться на женщине, если она тебя не любит д о сумасше ­ ствия»,— все это правильно, но сегодняшний мир сложен и запутан... — Хорошая горчица,— пробормотал Шаталов, затяги­ вая ответ. В ее словах была какая-то правда. Манька не был способен на порывы и отвлечения в сторону от основ­ ной своей линии. Но это как раз и помогало ему. Однако последовательности у Маньки было чересчур. И это было скучно. — Не тебе судить его,— сказал Шаталов, наполняя рюмки. В голове уж е приятно шумело, лОмота и боль в костях ослабели. И, в конце концов, сидеть з а столом с красивой женщиной — это очень приятно после разных дрифтеров, кухтылей, ваеров и селедки. — Я не с уж у ,— Ольга махнула рукой, отгоняя от лица дым сигареты.— Я уб ежд ен а только, что и эта его телег­ рамма — какая-нибудь чепуха. — Ты, сложная натура, очень увяла за то время, что мы не виделись,— сказал Шаталов осторожно. — Мож ет быть,— равнодушно ответила она, накручи­ вая на палец бусы.— А в то, что он выбросил меня из головы, я не верю. Маня может решитЬ,' что гражданский долг мужчины — завести семью и троих детей. И он ж е ­ нится, и перевыполнит план — вырастит пятерых. Но меня он не забуд ет никогда. Давай -ка еще. — Я налью. Ты сиди,— тихонько сказал Шаталов. Он взял графин и почему-то вспомнил зимнюю штормо­ вую Атлантику, совершенно ровные по величине, огромные валы с дымящимися вершинами, тяжелые, неотвратимо накатывающиеся на траулер; стремительный кивок мачт навстречу каждому из них и лицо мастера по рыбодобыче Ершинина с выбитыми зубами , с напряженной ухмылкой на плоских растрескавшихся губах: «Держи сь , паря! Все на свете корытом крыто!» И от этого воспоминания, оттого, что он никогда больше не увидит ни этих валов, ни кивка 84