Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

Д ож д ь перестал уж е давно. Бесшумность и гладкость движения огромной реки рождали в ночи покой и уми­ ротворение. Противоположный берег, скрытый в сумраке, едва угадывался по двум далеким огонькам поворотных бакенов. Узкая полоса зеленеющего нсбл виднелась у гори­ зонта, отделяя темноту ночных туч от земли. Д о этой зеленеющей полоски было страшно, б е зн а д ежн о далеко. Огромен был простор влажной весенней земли, оживаю ­ щих лесов, слабо дышащих трав, низин, подернутых туманом, спящих деревень, разъезженных дорог, ползу ­ щих в ночи через холмы, поля и мосты. Ветер скользнул в волосы, быстро выдул из-под халата постельное тепло, застудил влагу в глазах; последние слезы скатились по щекам. Лениво и облегченно лаяли собаки, провожая у ходя ­ щую на восток дождевую тучу. И такое же облегчение от сознания необратимости случившегося испытала и Мария Степановна. Нервная др ож ь все еще трогала ей то грудь, то спину, но слабела, затухала, оставалась только зябкость от ночного ветра. Мария Степановна плотнее закуталась в халат, сказала вслух: — Вот и все... Утро скоро.— Она сказала это, о бр ащ а ­ ясь к реке. Река что-то ответила ей на ходу, небрежно и невнятно. Мария Степановна очистила грязь с промокших тапо­ чек на скребке крыльца и вернулась в комнату. — Когда приходит рейсовый? — спросил Володя. — В полдень,— сказала Мария Степановна.— Я уйду сейчас. Юля вторую ночь не спит. Хоть под утро сменить надо. Он резко повернулся к стене и затих. Почему он не орет, не кричит, не выпытывает правды, не грозит, почему он только давит? Марии Степановне боль­ ше нечего было терять и не на что рассчитывать, и потому она могла разрешить с еб е ра здражение, могла забыть о своей вине. Была долгая пауза, пока Мария Степановна одевалась, и всю эту паузу ра здражение копилось и уплот­ нялось в ней. Как будто сегодня страдал только он! Он один! Как будто у нее он не отнял счастье этих суток, этот слабый просвет в трудных днях военной жизни! Как будто не она знала только работу, малый сон и немного хлеба все эти три года! — Дурак! — вдруг прошептала Мария Степановна с огромной и тихой ненавистью.— Какой дурак! Бож е мой, какой дурак! 54