Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

— Бежать?— спросил боцман, застегивая пуговицы на куртке из аргентинской овчины. — Давай , беги!— сказал я.— И капитана сюда! Пусть сам своих помощников спасает! Не мое это наставническое дело! Боцман помчался на пароход, а мы с химиком остались у подножья Монблана сплющенных автомобилей. Елпиди­ фор предпринимал робкие попытки самостоятельного в о з­ вращения на землю и сильно гремел ж еле зом в разных точках Монблана. Было зябко, ветер дул порывами с разных направлений, как всегда на пустырях. Истерзанная, смешанная с углем, копотью, металлом, битым кирпичом, нейлоном и перлоном земля сиротинилась под серыми филадельфийскими небе ­ сами. Грустно шуршали мертвые бурьяны, лопухи, полынь, пушица, хилый камыш и осока в придорожных обочинах. Понуро тянулась куда-то незамкнутая ограда из ж е л е з о б е ­ тонных столбов с кронштейнами и проволокой на них. Два дырявых товарных вагона пригорюнились на давно не езженных рельсах. Д ал ек о за вагонами виднелась в сером небе рекламная полуголая женщина . Она л еж ал а над пригородно-свалочно-близпортовом пейзажем , подперев рукой голову и мерцая плечами,— там была автозапра­ вочная станция. Глупая райская яблонька и рекламная женщина переглядывались, а может, и переговаривались, когда никого здесь не было. Мне вдруг захотелось бросить моря и океаны к черто­ вой матери и лежать, подперев голову рукой, на диване, и чтобы рядом было мягкое женское. И ещ е почему-то подумалось, что в этих мертвых холодных автомобильных трупах когда-то было тепло, и в этом автомобильном тепле было зачато много новых автолюбителей. Все время, что я созерцал окружающе е и мыслил, химик стоял, сложив руки на груди и бессмысленно уперев взгляд в пышный поролоновый двуспальный матрас. Мат ­ рас развратно валялся среди консервных банок. Его владелец, возможно, лишился супруги и отправил матрас на помойку, чтобы не терзаться воспоминаниями о мягком женском. — Разрешите и мне уйти на судно ,— наконец сказал химик. — Вам уж е поднадоела заграница? — спросил я. — Мне холодно! — сказал химик.— Чего он там так шумит? Елпидифор, действительно, трепыхался на ржавом 303