Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

показухи, вернее обвинения в показухе, больше обвинения в слабости. Но Юра навсегда остался военным. И потому ему и в ум не могло прийти опасений по поводу показухи или пижонства. Он играл тревоги не для того, чтобы, на­ пример, отвлечь экипаж, а единственно потому, что прика­ зано было подготовиться к инспекторскому смотру. У меня болело ухо, булькало в черепе; в тревоге я не участвовал, валялся с Мобилом в каюте и пытался читать «Змея в кулаке» Эрве Базена. Там речь идет о разложении французского буржуа зно го семейства. А трансляция про­ бивала мою глухоту командами вроде: «Дополнительно судно к защите от оружия массового поражения изгото­ вить!» И в дверь совалась Виктория в оранжевом сп а са ­ тельном жилете и с противогазом на животе: «Вы иллюми­ натор сами заглушите или мне надо?» — «Сам!» — «Вы скажите, чтобы р«бята, хи-хи, не фулиганили! Они нас, девочек, водой обрызгивают, когда надстройку скатывают от химии, а мы простудимся...» — «Вон!» — заорал я с та ­ кой ненавистью, что она прихлопнула подол. Открыть дверь еще раз она не решилась. И я видел, как дергается клок ее платья, и слышал удары ее з а д а в дверь — это она вертелась, как лиса с примороженным в проруби хвостом, чтобы выдернуть подол. А динамик все орал: «Оперативное время ноль-ноль двадцать один! Судно атаковано самолетами противника! Из-под полубака выступает дым! Взрыв фугасной бомбы в двадцати метрах от правого борта! Пожар в машинном отделении! Замерить льяла в соседних с машинным отделе­ нием трюмах!» Помню, потом пал туман и до самого Уэссана мы шли без видимости в густой мути. Весь мир стал монотонным, как половая тряпка. И д а ж е матрасы и подушки пропита­ лись тоскливым звуком туманных гудков. Все было з а ­ медленным: и движение вод, и парение туманных пластов, и крены теплохода. Все расплывалось в неопределенности и не имело ни дна ни покрышки. В такие долгие туманы вдруг накатывает ярость и хочется стать вверх головой в стойку на кистях и дрыгать ногами перед мордой Большо­ го Халля — морской тоски. Но, конечно, не встаешь на голову и, конечно, ничем не дрыгаешь. Исправно ешь макароны с сарделькой, пьешь компот б е з фруктов, и все тянет спать. Но урывистый тяжелый сон только прибавляет и прибавляет в душе промозглую грязную хандру. И она наконец превращается в особенную, дистиллированную тоску. Ни горечи в этой тоске, ни сладости — безвкусная 280