Конецкий В.В. Рассказы и повести разных лет. Москва, 1988.

— Раз Майя Герасимовна сказала... еённое право... Кило мне, Маечка! — Только по полкило отпускаю! — резала Магйка з а ­ ступницу под самый корень. На лице заступницы сквозь умиленность и почтитель­ ность проступала заматерелая злоба , а Майка и ухом не вела. Она упивалась властью, и некого ей было бояться. Она сводила таким макаром счеты со своей непутевой судьбой и ненасытным телом. Всю ночь Майку терзали мысли о Василии. Она и раньше понимала, что такой вид­ ный парень скоро бросит ее, но все произошло слишком неожиданно. И, главное, не было никакой возможности отомстить. «Уксусом бы в его нахальные зенки плес­ нуть!» — мечтала Майка, развешивая подсолнечное масло в банки и бидоны. И когда в магазине появилась сменившаяся с д еж у р ­ ства больничная санитарка и стало известно, что взрывник со стройки Алафеев ранен, а его друж ок Синюшкин сидит в милиции под следствием, и крови консервированной на повторную операцию не хватает, и рентгенолог еще не приехал, и заместитель главного инженера Некрасов с хи ­ рургом вместе звонят в областную больницу, а дозвониться не могут,— то Майка, хотя и всплеснула сперва от н еожи ­ данности руками, сразу потом сделала равнодушный вид. Наплевать ей. И пусть бабы знают, что никакого интереса в нем для Майки не было, и пропадай он пропадом — Майка себя б е з мужика не оставит. Женщины, набившиеся в магазин, наблюдали з а Майкой с жадностью. И Майке д а ж е пришло на ум пустить ненароком слух: мол, подра ­ лись парни из-за нее. Она была так занята разыгрыванием роли равнодушной, бе ззаботной женщины, так занята была наблюдением за собой и другими в этом спектакле, что суть события, его возможные трагические — вплоть до смерти Василия — последствия ускользали от ее сознания. Только в обед , оставшись одна в конторе магазина, поста ­ вив на печку чайник, намазав абрикосовым джемом пе­ ченье, Майка вдруг осознала происшедшее, представила Василия мертвым, в гробу, в новом костюме, и остолбене­ ла. — Маменьки мои родненькие! — тонко, странно з а в о ­ пила она, сама пугаясь своего вопля, слыша в нем такую истинную горесть и непритворность, которые никогда рань­ ше не были знакомы ей. И с этого момента она забыла о притворстве, наплевать ей стало на все, что думают и говорят люди. Ничего она вокруг не видела, не замечала, 139