Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

острые язычки высовываются из плоскостей и винтов «мессеров» — они первыми открывают огонь. Ведомому положено оглядываться. Хобров оглядывается на долю секунды и видит еще три сверкнувшие на солнце точки выше справа и сзади, «Карусель! — орет он.— Капитан, они сзади и выше!» Комэска больше не слышно. Молчит капитан. И тог д а — правая педаль! Ручка вправо!.. Машина валится на спину. Переворот. Плечевые ремни врезаются в тело. Облака закручиваются в спираль. Долой газ! Истребитель идет в пике. Бесшумное падение и н а р а стающий рев. Темнеет в глазах, и ни одной мысли. Потом сквозь мглу — расплывчатый белый крест, просеки, земля, уже очень.близкая. Ручку на себя! Как туго она подается! Вой и стон в ушах. Боль в позвоночнике. Проносятся внизу поваленные мачты электропередачи... ели... синие тени на снегу... Он ушел из боя, не открыв огня. Катун был сбит. Ведомый бросил ведущего, и ведущий погиб... Полковник открыл глаза и посмотрел на небо. Оно было просторное и пустое. Прикурил погасшую папиросу. З а ж и галка зажгла сь сразу. — Да, капитан,— сказал полковник.— Было такое. Из песни слова не выкинешь... Не выкинешь из нее, понима ешь, слова. Он вспомнил лицо командира полка и тихие слова: «Сдать оружие — и под стражу. Судить. Расстреляем, мерзавец!» Его не расстреляли. Люди были нужны. Вот и все. Он только неделю сидел в разрушенном доте. Вода на полу. Полумрак. Часовой у входа. И тяжелое, глухое презрение товарищей. Он сидел, ждал , когда его поведут на расстрел, и видел столб снежной пыли в том месте, где врезалась в землю машина комэска. А потом — штрафбат... Р а з в е д ка боем... Из роты вернулись назад двенадцать че ловек. Форсирование болота под Пиногорием. Опять жив. Атака через минное поле по шею в снегу... Где это было? Ночь. Ракеты. Будто юродивые, прыгаю щие на снегу тени и — холод... И уже наплевать на все, уже не страшны ни противотанковые мины, ни пули, ни черт, ни дьявол... И опять жив, но сразу три дырки — в каждую ногу по осколку и пуля в грудь навылет... Госпиталь, тихо, чисто, играет радио. Медаль «За отвагу» и — прощение. — Прощение...— полковник произнес это слово вслух 80