Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

— Он уезжает послезавтра, Машка! Ей-богу, он в тебя серьезно!.. — Скажи, чтобы и думать не смел приходить,— строго сказала Мария Степановна.— Глупости все это. — Ну и правильно,— вдруг согласилась Юля, слезая с кровати.— Он просто баран с завитками, точно говорю... Может, и герой, но только баран с завитками. Знала я т а ких батальон цельный... — Глупая ты моя! — сказала Мария Степановна. Они были почти погодки, но Мария Степановна ка залась себе старше, мудрее Юли. И Юля, как ни стран но, не противилась этому. И послушно играла дочку и слушалась Марию Степановну, как маму, которую мож но сколько угодно обманывать, но которой нельзя сделать больно. — Хочешь, спою? — спросила Юля. Она скинула с себя гимнастерку, осталась в майке, взяла гитару, отошла к двери, прислонилась к ней и з а г л я нула в гитару с той неожиданной и милой улыбкой, за которую Мария Степановна могла простить ей многое. На левом плече Юли явственно виднелся шрам. Она прижала подбородок к этому шраму, улыбка за гасла на ее лице, скулы напряглись, она скрилнула зубами неприятно, по- ночному жутко и взяла первый аккорд. Она пела о белой немецкой ракете, о холоде замерзшей сирени, о рассы панной на бруствере окопа махорке, которую вдруг увидел солдат перед самой атакой. Все смешалось в этой самодея тельной песне — грусть, мужество, безвкусие, знание вой ны, и вечная тоска по истине, и то настоящее искусство, которое может родиться только в тепле человеческой груди. Любовь к людям — не только к Володе, маме, Юле, но ко всему народу, к самому трусливому солдату, молодому и глупому, к чужим совсем женщинам и их голодным де тям, к обесплодевшей земле и первой черемухе, роняющей цвет в медлительную воду тыловой реки, к тем терпким черным ягодам, которые завяжутся на гибких ветках, и к старухе Саввишне, сторожихе покойницкой,— любовь ко всему и всем всколыхнулась в Марии Степановне от этой песни. — Ишь как глаза затуманила, киса Мурочка,— с тор жеством сказала Юля, отшвыривая гитару на кровать.— Пойдем в баню, а? Потом на пристань спустимся, платье мое коричневое наденешь, майор придет, вечер будет, потом спою вам, а? 59