Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

действительно не подлежите суду профанов, то есть толпы. Как толпа судит? Она это делает через поэта. Поэт привя зывает к столбу всякую мерзость, на века,— это и есть суд народа. Так вот, вы, Петр Васильевич, избежите и такой кары. Чтобы привязать вас к позорному столбу, поэт не обходимо должен пропустить вас сквозь свою душу, а это как раз и невозможно для поэтической души. Никакой Рембрандт не может написать натюрморт с кучи человече ского дерьма. Никакой! Вы поняли, о чем я? Вы не подсуд ны искусству, потому что в вас нет и грана красоты. Вы — куча дерьма. Вам и здесь повезло. Никакой сценарий не запустят в производство, если в нем будет ваша харя! И здесь я опять погорел, но это к делу не отно сится... Он, конечно, сказал, что мы еще встретимся, что еще не вечер, и он это так не оставит, что он еще куда следует сообщит о моральном облике капитана и моей беспринцип ности. А ему я сказал, что напишу статью в «Литературку» о его тестированиях матросов в экстремальных обстоятель ствах без всякого разрешения на такие опыты и без всякого знания специфики морского труда. И он, ясное дело, з а ткнулся. Помню, у острова Уэссан туман стал редеть, и Ямкин наконец смог спуститься вниз. Я приготовил хороший чай. Я прогрел чайник, потом распарил заварку в маленькой порции кипятка, потом добавил туда чуть сахарного песку, потом долил чайник, потом наколол сахара маленькими кусочками — Ямкин любил вприкуску. Юра сел к столу лицом по ходу судна, чтобы можно было глядеть вперед по курсу только чуть приподнимаясь с кресла, и налил крепкого чая полстакана, чтобы не надо было держать стакан в руке, охраняя чай от качки. Но нас почти не качало. Зато вибрация от двигателя была осо бенно сильной. Какой-то резонанс собственных колебаний корпуса и ритма дизеля. Ямкин уставился на стакан, в котором трепетал от вибрации янтарный чай. Черные чаинки всплывали и тону ли, держась все время вертикально, как морские коньки. Жидкость трепетала и извивалась, как живая, как синусо иды на осциллографе. Сумасшедшая толчея малюсеньких волн. — Буря в стакане,— сказал Ямкин и переставил стакан, ища место на столе, где вибрации оставили бы его чай в покое. — Вокруг штиль, а в стакане — буря,— сказал Ямкин. 606