Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

курсов. Я послал Леву к кровоточащему Шалапину, но действовал по принципу: «па ветеринара надейся, а сам не плошай!» Отправился в капитанскую каюту за медспра- воч ником... Юра к себе давно не спускался — это было видно простым глазом. По ковру из угла в угол ездили папки с бумагами и раскатывалась банка растворимого кофе, а на телефонном шнуре повисла каким-то чудом женская туфля. Я прибрал бедлам, кинул туфлю в мусорную корзи ну и нашел «Медицинское пособие для капитанов судов», а в нем «Кровотечения». Основной причиной указывались «трещины и разрывы узлов». Справочник рекомендовал еще не забывать, что кровотечение бывает и при злокаче ственных образованиях прямой кишки, поэтому страдаю щим следует периодически показываться врачу. Ни в пер вом, ни во втором случае штормовая качка и задержка на двое суток с приходом в порт никакой роли в жизни и смер ти Шалапина играть не могли. Пока я вчитывался в справочник, а продолжалось это не больше двух минут, я уже успел ощутить жжение в де ликатных местах и принял твердое решение на берегу немедленно показаться врачам. «Все через себя,— поду мал я .— Все пропускаешь только сквозь себя!» В каюте Ямкина было очень душно. Я немного ослабил барашки на бортовом окне. И сразу засвистел ветер в неза метной глазу щели. Сразу океан запустил щупальца в судовое нутро. А навстречу океанским щупальцам бро сились судовые звуки, вернее, стрельба и взрывы сн ар я дов — свободные от вахт и работ моряки упрямо крутили в столовой команды первую серию «Освобождения». Я занес медсправочник Шалапину. — Ай эм вери сорри,— сказал философу я .— Примите мои искренние сожаления. Но весь героизм вашего поведе ния в течение этих двух суток стоит одной специализиро ванной свечи. У нашего коновала этого богатства — целый ящик. Итак, Шалапин двое суток почитал себя героем, кото рый в жутком одиночестве приносит себя, свое здоровье, свою жизнь на алтарь человечества. Он небось и слезу пустил, когда увидел лунное зарево, потому что жалел себя и свое одинокое мужество. Повис, так сказать, на кресте, вернее забралс я на Голгофу с кровавым крестом на измож денных плечах, и оглянулся окрест просветленными г л а з а ми, переполненный жертвенным счастьем... Больше на борту «Фоминска» я никаких записок не вел. 598