Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

ный бокал и шепелявит: «Аполлончик, мой маленький, подойди сюда!» Слезаю с кресла. Иду. Стараюсь не стучать когтями по паркету. Клавдия Агафоновна: — Умненький ты мой, киса ты моя! Непонятно. Почему я — киса? Кладу морду на одеяло, стараюсь не очень выпускать слюни. Моргаю на лампочку в торшере. Клавдия Агафоновна начинает читать. Сразу чешется брюхо. Блох нет. Так, наверное, какой-то атавизм, но чешется ужасно. Терплю. Из деликатности. До того хочется полязгать зубами в брюхе — все бы отдал. Клавдия Агафоновна шамкает: «...ошибки и недоуме ния ума исчезают скорее и бесследнее, чем ошибки сердца. Ошибка сердца есть вещь страшно важная : это есть уже зараженный дух иногда и во всей нации, несущий с собой иногда такую степень слепоты...». Вдруг какая-то потусторонняя сила сгибает пополам. И я на брюхе — лязг, лязг, лязг... Беру себя в лапы и опять кладу морду на одеяло. Слушаю. Ночь поздняя. От уличного фонаря в оконном стекле блики качаются. По полу от дверей — холодом. Клавдия Агафоновна читает и читает. В некоторых местах приостанавливается и легонько стучит мне по лбу пальцем. Делаю вид, что доставляет удовольствие стоять ночью у ее кровати и чесать брюхо только в перерыве между главами. Еще повиливаю хвостом. Вернее, кочерыжкой. Сам хвост зачем-то отхватили в раннем детстве и, как грузчики из овощной лавки объясняют, по самую завязку. Да, о чем я? О том, какая пакость случилась утром в воскресенье. Итак, написал кое-что для Хильды на гранитной тумбе у ворот и побежал к водосточной трубе. Там оставляет информацию для меня Ральф — бульдог адмирала в отставке. 422