Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

Потом снял газету с реликвий. Большая голова, набитая тряпьем, покорно молчала в свете настольной лампы. Провалы асимметричных ноз дрей, широкий и плоский тупик носа, а . с а м нос, если взглянуть сбоку, очень тонкий и длинный. Переносицу почти горизонтально секла морщина, начинаясь у левой брови. А лоб строго посередине разделялся вертикальной складкой. Гипсовые усы плотно закрывали верхнюю губу и прижимались к впалости щек. На маске они были значи тельно больше, нежели в натуральном виде, больше и гуще. Писатель — могучий интеллектуал и поэт — казался похожим на старого паровозного машиниста. И как такого машиниста, его невозможно было представить без усов. И меня не так поразила сама растительность знаменитого человека в колбе, как то, что женщине хватило нахальства, гениальности или сумасшествия сбрить ее с мертвеца, отправить человека в последний путь с голым лицом. Я д а же прикрыл усы на маске пальцами, чтобы попытаться представить классика бритым. Из самозащиты или по дурной привычке я бормотал вслух случайные панибрат ские слова, вероятно инстинктивно стараясь снизить, р а с шатать необычность душевного состояния. «Занятная встреча,— бормоталось мне.— Занятное получается дело, метр... Это называется «Litter а scripta manet» да, слова улетают, а написанное остается, не вырубишь его топором, написанного... Единственную пятерку по лит ера туре я имел за твои сочинения, старина, н-да...» Но смерть быстро прикончила ручеек словоблудия Смерть глядела закрытыми глазами из-под клочкастых бровей и тихо жила в натекшей к ушам коже и морщинах большого лба. Горечь раздумий запечатлелась на челе. Я вытряхнул растительность из колбы и коснулся волос пальцем. Они показались влажными. Я закурил. Подумалось о своем ливере, о прокуренных легких; о веревочке, конец которой скоро найдется. Поду малось о смерти. Не о пристойной или величественной смерти, а о ранней, больничной, бессильной, как истре панные бинты, которыми была набита полость маски. За жизнь каждый из нас миллион раз мимоходом, вскользь, но подумает о таком. И каждый раз в ином в ари анте, ибо каждый раз человек находится в ином состоянии. Ведь адекватно повторяются лишь кошмарные сны,— все остальное, включая каждое наше микросостояние, никогда не повторяет себя. И вот один раз из миллиона подумыва- 362