Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

И зимой, в январе, в лунную ночь Василий завел бульдозер и тихо поехал по синему снегу к хутору Феди. Совсем без ветра была ночь при 'лютом морозе и черных тенях от сосен. А Василий забыл надеть ватник, но холодно ему не было. Он долго курил метрах в ста от дома Феди Булыгина, дожидаясь, когда замутнеет от бешенства в глазах, когда закипит в груди, когда ошпарит безудержная ярость. Долго ждать пришлось, потому что чувство его к Нюрке уже потускнело, и потом — боязно было мстить цельному дому, теплому пятистенку, который плыл в сугро бах в лунном свете. Но Так уж было задумано. И, переку рив, Василий разогнал бульдозер и с полного хода ударил ножом в угол избы. Изба завалилась с грохотом... На Василия повели следствие, и, хоть обошлось без жертв, пришлось ему крепко отвечать, но тут, еще до суда, призвали как раз в армию. Так все закончилось с Нюркой. И никогда больше Василий не приезжал в те края. Теперь они стали знаменитыми, там стоит у огромной реки огром ная ГЭС, и над домом Феди шумит море. Про Нюрку же Василий знал только то, что она вышла замуж, родила сына и растолстела, как баржа . Вот ее он вспомнил, и горько ему стало от старой мужской обиды. И лишь образ Феди, прыгающего по снегу в лютый мороз в одном исподнем, утешил Василия в горьких воспомина ниях. Больно смешон был тогда Федя, ничего он не мог со сна понять и волком выл, з ав я з а я в сугробах... 7 Степан Синюшкин, когда водка была допита, решил пойти искать Василия. Степан хотел спать, спина болела, ладони саднило, но водка толкала к активности. Он сунул за пазуху нож, надел брезентовый дождевик и вышел из барака. Нож он взял потому, что боялся темно ты и слыхал, что вокруг шалят амнистированные уголов ники. Еще никогда в жизни Степан ни на кого нож не поднимал и д аже представить себе не мог такое, но все равно с ножом ему было спокойнее в осенней тьме. Был Степан пьян сильно, качался и д аже разок упал в канаву. Но, выбравшись из нее, нашел-таки Василия в разбитом самосвале. — Ты, "Вася, верь — я т-тебя до гроба!.. С тобой то есть! — бормотал Синюшкин, умащиваясь в кабине.— Д у мал, к Вокзалихе ты подался... Не-е-т, смотрю!.. Здесь сидишь... Во, думаю,— сидит здесь Вася... живой сидит... 281