Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

привязался к толстому старику, у которого всегда рассте гивалась пуговица на поясе. Григорий Арсеньевич н а рушил его план спокойной жизни в Питере и напом нил о многом тяжелом в прошлом, о том времени, когда в морях зажигались зеленые огни предупредительных буев над затонувшими в войну судами. А если бы он не встретил старика, никогда не было бы и встречи с Агнией. В наушниках переругивались капитаны буксиров. Это были буксиры финской постройки, их было пять штук в караване. Капитаны буксиров отказывались оставаться в океане с «Двадцать третьим». Они все равно ничем не смогут ему помочь. У них вода накатом идет через кормы, никто не сможет подать и закрепить буксирный трос, людей только потерять можно — смоет... Вольнов выключил рацию. Он вспомнил, как последний раз встретился с механи ком в Ленинграде. Пришел домой и увидел старика, сидящего на краешке стула возле стола. Они обнялись, и старик сказал: «Глеб, ты мне можешь помочь, только ты один... Я последние полгода на отстойных судах работаю... А мне бы в море еще разок сходить. У тебя в агентстве по перегону судов знакомых полно... Устроишь? — Здесь он встал и торжественно заявил: — Понимаешь, Глеб Ивано вич, я ведь честный человек... Я честный старый человек, Глеб. И сейчас должен сказать всю правду: я уже не очень хороший работник... И руки, и здоровье, и память... Но я буду очень стараться, чтобы не подвести тебя. И я еще могу кое-чему и научить ребят. Знаешь, лучше всех учит тот, кто сам учился самоучкой...» Мимо один за другим проходили суда. Караван про падал за мутным от водяной пыли штормовым горизонтом, проваливался за круглый бок земли. И только один сейнер оставался рядом, под ветром. Он раскачивался так, что временами видно было его красное, засуриченное брюхо. Это был «Седьмой». Все на нем было задраено, и ничего живого нельзя было увидеть на палубе. Только флаг «рцы» у реи: Яков Левин о чем-то хотел поговорить. У штурвала стоял Корпускул. Он больше не блевал, он хорошо держал судно вразрез волне. Штормовой, холод ный и свежий ветер прочистил ему мозги. Корпускулу не было ж а л ь механика. Наверное, ему мешала жалеть р а дость. Он чувствовал сейчас себя победителем всего на свете, этот бледнолицый и тонкошеий паренек. Он уже не 259