Конецкий, В. В. Путевые портреты с морским пейзажем : повести и рассказы / Виктор Конецкий. - Ленинград : Советский писатель, Ленинградское отделение, 1984.

Неужели это отец Сашки Битова? Сашка утонул уже давным-давно, а старик все еще скрипит, чистит форсунку, курит сигареты. Сашка не курил. Он, наверное, и вообще бы не стал курить. Он был спокойный. Если б они тогда не поспорили о том, есть ли на свете чувственная философия, Сашка бы сейчас жил тоже... Странно, что старик не поху дел за перегон. Он очень болен. Так много работы и бессон ницы позади, а он не похудел. И ест теперь мало. В Петро заводске он любил поесть... 9 Стоянка в Провидении была сокращена до четырех дней вместо недели. Прогнозы становились все более тяжелыми, и флагман боялся за маленькие суда. Сейнерам по нормам регистра нельзя было находиться в море при ветре сильнее шести баллов. А штормы на севере Тихого океана поздней осенью редко бывают мень ше десяти. Вольнов был рад сокращению стоянки. Его тянуло в Петропавловск. Он надеялся еще на что-то. Быть может, письмо от Агнии ждет его там? Каждый самолет, который низко проходил над бухтой, над судами каравана и с а дился где-то за сопками, будил надежду. Команда работала и днем и ночью. Делали профи лактику двигателю, меняли винт, принимали топливо, принимали новое имущество, красились. Утром э день выхода в Провидение прилетел очередной почтарь АН-2. Густая толпа окружила маленькое здание почты. Здесь были китобои с «Алеута», перегонщики и всякий сезонный народ. Все торопились, все должны были вот-вот уходить в море. Толпа напряженно сопела. Кто-то выкрикивал с крыльца фамилии. Конверты порхали над шапками и фуражками. Было пасмур но, ветрено, холодно. Дальние сопки сливались с ту чами. Молодая эскимоска сидела невдалеке, кормила грудью ребенка. Она была одета в меховую кухлянку, а ребенок был совсем наг. Она равнодушно смотрела на толпу, на дальние сопки. Она ниоткуда не ждала писем. «Рафа э л я бы сюда»,— машинально подумал Вольнов. Ему нравилось невозмутимое равнодушие эскимоски. Он изо всех сил напрягал слух. До крыльца почты было д ал е ко, а тот, кто выкрикивал, еще безбожно перевирал 249