Конецкий, В. В. Повести и рассказы : [для старшего возраста] / Виктор Конецкий ; рис. А. Борисенко. - Ленинград : Детская литература, Ленинградское отделение, 1991.

десятке, а опорные балки — по сотне. И Цыган ползет к сортиру, и Глист, и Атос. Тут тонкое дело — у часового в винтовке не про сверлен казенник. Держи ухо востро, выбирай тень потемней, не зашуми саперной лопаткой, подкапывая опорные балки, не свались в яму с дерьмом — оттуда не выручит тебя, пожалуй, никто. Уж больно некраси во потонуть в солдатском дерьме. Но игра стоит свеч, пацаны! Атанда, пацаны! Атанда! Как вас учили пере ползать под проволокой, как вас учили молчать, когда колючки царапают загривок... Молчок, пацаны, атан да! Как там на васаре — все спокойно? Дождь шумит по акациям и по жирным листьям горчицы. Как ни вымачивай горчицу, все одно лепеш ки из нее будут горьки, как горчица. Зато лепешки из дуранды — прекрасная штука. Надо сахарными щип цами мелко-мелко колоть дуранду, засыпать ее в ка стрюлю до половины и налить воды. Дуранда размок нет, и сделается целая кастрюля тюри. Но не надо есть ее сырой, а то от боли в животе будешь кататься по полу... Атанда, пацаны, атанда — дежурный по части выходит из караулки... Сортир на пять дыр катится по бревнам-каткам метр за метром. Уже скоро рассвет, пацаны! Торопись, разламывай сортир на доски, рас таскивай добычу по укромным местам. Кому какое де ло до бедного часового. Прокараулил часовой сортир, сидеть часовому на гауптвахте. Надя поет: «Похоронен был дважды заживо, жил в окопах, любил в тоске...» Она поет и смотрит, и не понятно, о чем она так смотрит, такая взрослая, такая далекая, такая вся умытая, чистая, такая вся отлич ница. И теребит косу, перевязывает в косе бант и 56