Конецкий, В. В. Полосатый рейс : [повесть, рассказы, сценарий] / Виктор Конецкий. – Санкт-Петербург : Северо-Запад, 1994. - 619, [1] с.

Что в загсе сработало: дремучее «написано пером, не вырубишь топором» или дефицитный на севере в начале пятидесятых годов чеснок — неизвестно, но в Дровяное Электрон вернулся Елпидифором. Старец по этому поводу заметил, что государству рабо­ чих и крестьян содержание таких типов, как Пескарев, слава богу, обходится недорого: их можно прокормить хреном и редькой даже без приправы из постного масла — о чем говорит вековой опыт существования юродивых на Руси, но лично он, капитан зверобойной шхуны «Тюлень», предпо­ читает встретить один на один гималайскую медведицу, только что лишившуюся детей, нежели плавать дальше с Елпидифором, пока тот не пройдет специализированного обследования в психодиспансере. Следующий раз судьба свела меня с Елпидифором на сухогрузе «Клязьма». Мы плавали по Балтике, а иногда выбирались и до Лондона. Я был старшим помощником капитана и заканчивал заочно Высшую мореходку. Елпиди- фор был третьим помощником: корректировал карты и на­ считывал зарплату для экипажа — и то и другое трудно выносимые занятия для зрелого дяди. Но Елпидифор нес бремя напрочь не получившейся карьеры безропотно, чем умилял меня, вызывал с моей стороны стремление затуше­ вать нашу служебно-производственную разшіцу некоторым попустительством его слабостям, хотя особых слабостей, кроме обычной непроходимой глупости, за Пескаревым и не числилось. Ношение третьим штурманом, например, ка­ лош — он носил их на судне и на берегу — можно считать не слабостью, а странностью. Калоши Елпидифор Фадцеич завел в начале шести­ десятых годов. Яростные насмешки и поругания со сто­ роны молодых, энглизированных штурманов он сносил без всякого раздражения и напряжения, наоборот, тихо-затаен­ но гордясь тем наглым вызовом, который бросали его кало­ ши в лицо атомно-техническому веку. Другой странностью Елпидифора была любовь к пи­ сателю Мельникову-Печерскому. На мой прямой вопрос о том, чем его привлекает скучный Мельников, Пескарев ответил, что уважает Печерского за «евонную обстоятель­ ность и спокой». «Евонную» и «спокой» Елпидифор упо­ треблял намеренно, умея говорить правильно и чисто. Этим он меня иногда особенно умилял. В «евонной» и в калошах проявлялась самобытность природы Елпидифора. И если 14 В. Конецкий 417