Конецкий, В. В. Полосатый рейс : [повесть, рассказы, сценарий] / Виктор Конецкий. – Санкт-Петербург : Северо-Запад, 1994. - 619, [1] с.

— Так мы же знакомы? — Конечно,— совершенно спокойно сказал Дмитрий Александрович. — Да я измучился, вспоминая где и что! — А вы бы у меня спросили. Рублев, не лезь на льдинку! Оставь ее слева! И почему я действительно у него не спросил? А бог знает почему. А почему так долго его вспомнить не мог? А потому что плох был со встречи Нового года, и он мне подлечиться дал — бутылку великолепного шотландского напитка со льдом. Вот мне и отшибло память. А Саныч из деликатности не хотел напоминать. Какое облегчение испытываешь, когда вытащишь из зубов застрявшую там жилу! Все становится на места. Я даже вспоминаю, как перелезал с «Пушкина» на «Не- вель» (мы стояли борт к борту) с драгоценной бутылкой в кармане. Была уже ночь, и «Пушкин» и «Микеланджело» залились веселыми, новогодними огнями иллюминации, а мой «Невель» зиял абсолютной чернотой без палубного освещения. Даже над трапом не горела люстра, и я чуть было с трапа не сверзился. И заругался в полную мощь, опасаясь, естественно, более всего за целостность виски в кармане, а не за шею. Во тьме схватил за руку третий штурман Женя: «Молчи, Викторыч! Молчи, бога ради!» Оказывается, этот коварный хитрец вырубил огни специаль­ но, чтобы цикады убрались с нашего скобаря на шикарные лайнеры — насекомые летят на свет. И они действительно понемножку летели на иллюминацию. — Женя, пожалей туристов! — сентиментально попро­ сил я. — А там не наши,— объяснил Ж еня .— Там сплошь британцы. Они колониальные песни поют! И действительно, туристы пели грустную песню. Извест­ но, что для того, чтобы стать настоящим англичанином, то есть убежденным шовинистом, чуждым всякой сентимен­ тальности коммивояжером, сквернословом, но человеком честным, надо попасть в изгнание,— так утверждает Грэм Грин (а может быть, Пристли). В Касабланке англичане-туристы ощутили себя изгнан­ никами. И запели старинную песню: «Далеко, далеко на родном берегу, помолитесь, друзья, за душу мою...» Певуньи-старушки печалились о былом мужестве перво­ проходцев, колонизаторов и моряков. В их душах взбалты­ 133