Большакова, Н. П. Мой Маслов : книга-дневник / Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2011. - 253, [2] с., [10] л. ил., портр. : ил.

Свидетельствую на пределе откровенности (Из статьи Якова Черкасского «Вера, Надежда и Любовь Виталия Маслова») «Я перечитал давние рассказы Виталия с тем, чтобы проверить себя - произведут ли они сейчас, когда голова занята совсем иными заботами и хлопотами, чем в 60-70-е годы, на меня столь же яркое впечатление, как некогда? Свидетельствую на пределе откровенности - масловские произведения выдерживают испытание временем. "Восьминка”, "Зырянова бумага”, "У Стивидорного”, ”Никола Поморский”и ныне, в сентябре 1995 года, обжигают душу. Вот Сусанна Карушкова из «Восьминки» - это конкретная, во плоти и крови, масловская героиня, старая, битая жизнью крестьянка из дальнего, забытого Богом поморского селения. Но - ведь это же и Россия! Двадцати страниц печатного текста хватило Маслову, чтобы запечатлеть русский национальный характер. Вот каков уровень таланта, писательской зоркости, мастерства! Да-да, и мастерства, хотя оно в глаза не лезет. Высочайший авторский профессионализм состоит в том, что читатель его попросту не замечает, ему кажется, что перед ним - срез реальной жизни, только и всего ... Но есть еще один Виталий Семенович Маслов - общественный деятель, душу положивший ”за други своя”, бессменный возделыватель нивы русской культуры, неутомимый и бескомпро­ миссный инициатор, организатор, вдохновитель и исполнитель множества больших, малых, порой микроскопических акций, сеющих "разумное, доброе, вечное”. Безумно тяжкое время переживает сейчас наша страна. Те, кому небезразлична судьба Родины, не могут не задаваться вопросом Василия Теркина: "Что там, где она, Россия, по какой рубеж своя?”В пору, когда кумиры, которым молились денно и нощно, повержены, когда привычный для десятков миллионов людей образ жизни летит в тартарары, Виталий Маслов предпочел прямому включению в политику, словесным и газетным баталиям, телевизионной шумихе, выискиванию врагов России и их широковещательному разоблачению свой путь, ведущий к спасению, к возрождению России. Путь этот не обещает незамедлительной громкой славы, всенародной известности, не изобилует внешними эффектами, он тяжел, очень и очень непросто - надо вернуть русских людей к исконным историческим, культурным, ценностям, к тому непреложно-возвышающему, что должно подвигнуть их гордиться Россией, смотреть в ее будущее с верой, надеждой, любовью». Она язычница, в Бога не верит... 25.09.2000. Зашла в писательскую, и обрадовалась, увидев в большой комнате, Маслова, разговаривавшего с Колычевым. Сначала обнялись и расцеловались с Масловым, затем подошла к Колычеву. А он, приняв мой поцелуй, решил, видимо, мне тоже сделать приятное, произнес восхищенно: - Знаешь, Виталий Семенович, когда мы с отцом Аристархом первый раз в Ревду ехали, ну на счет конференции «Православие и саамы» договариваться, я за Надьку боялся. Сказал ему: «Она язычница, в Бога не верит. От нее что угодно ждать можно. Но прежде чем делать какие- то выводы, посмотрите созданный ею музей. - Да уж, Коля, представил ты Надежду перед отцом Аристархом в свете, лучше не придумаешь. - А что, Виталий Семенович, разве она не язычница? Самая настоящая, я ее сказки по твоему указанию прочел. Язычница она язычница и есть. Я что? Про нее отцу Аристарху финн Лейф Рантела такое понарассказывал, уши вянули. Я свидетель. По его словам, нашу Большакову вся Финляндия терпеть не может. - Удивительное дело, - возмутилась я от обиды за всю Финляндию, которая меня, оказывается, уже терпеть не может, - я Лейфа Рантелу видеть не видела, хотя предположить могу, по наговорам кого он поет. А ты-то Коля с чего меня перед отцом Аристархом безбожницей выставляешь, я перед тобой, кажется, в этом не исповедовалась. Да чтоб ты знал, я без молитвы из дома не выхожу, постоянно с Богом в душе живу, а ты безбожницей обозвал. Вот так, Виталий Семенович, как в писательскую ни приду, так, тут же горькую пилюлю получу. - А ты, любушка, не обращай ни на кого внимания, живи, как ж и в еш ь . и ни перед кем не 75