Большакова, Н. П. Мой Маслов : книга-дневник / Надежда Большакова. - Мурманск : Опимах, 2011. - 253, [2] с., [10] л. ил., портр. : ил.

Слабей, сильней, но держит он всегда. И вы поймете, парни, обязательно, Что якорь тот — не привязь, не беда, Что трос его для нас — конец спасательный. Не может русский Родину забыть, Пока не перестанет русским быть... В краюродном, так представлялось мне, Над якорями — дерево могучее. И я кружил, кружил по стороне, Виток к витку на ствол канат накручивал. И хорошо, что есть всему предел... Где б я ни плыл, я верил в возвращение. И счастлив тот, кто к старости сумел В том устье встать, где принимал крещение. Все может быть — пустеть наш край и цвесть, Но если даже заросли погосты,— Есть к ним тропа — и в мире мы не гости, И не безродны, если память есть. Виталий Маслов В своем архиве в Музее саамской литературы и письменности в папке с Масловскими материалами я обнаружила статью Татьяны Агаповой, посвященную поэтическому миру Виталия Семеновича, которую, думаю, будет крайне уместно здесь поместить, тем более в стихах Татьяна толк знает, у нее они замечательные. Отчизнамалая моя, моя судьба, моя пустыня ... «Крепкий орешек - Виталий Семенович, ох крепкий! С какой стороны ни посмотри. Литературная - не исключение. Уходил изжизни писателем, прозаиком. Иужеуйдя, раскрылся какпоэт. Так он сам распорядился своим наследием - поэтическое оставил, вроде напоследок. Долгие годы хранил его, особо не обнародуя. А поэт в нем жил и было ему что сказать. Он и сказал. По правде, по совести. Но не в унисон со временем, в котором жил,- ни с социально-политическим его заказом, ни с модными веяниями. А ведь поэтическая судьбаМаслова, как и творческая в целом, - при его биографических данных - могла бы сложиться иначе. Моряк с атомного ледокола - первого, гордости советской эпохи!Да только пиши, прославляй триумфальное достижение коммунистическихзавоеваний - иледоколомпобедно достиг бы официального литературного полюса. Со всеми вытекающими отсюда почестями. Ан, нет. Написанное Масловым, а это по большей части - в 60-е годы, лыком в тогдашнюю строку не очень-то ложилось. Нельзя сказать, что в его стихах звучат какие-то крамольные призывы. Но гудят они тревожно и напряженно - подспудно, из глубины. Гудят и тревожатдушу, сердце - как далекий набатный голос беды. Несомненно, он гордился своей профессией, по-настоящему любил дело, которому служил, прекрасно осознавая значение арктических завоеваний и ледокольного флота для огромной страны. Но ликования в его стихах почти не слышится. И не могли они зазвучать победным хором - не того устройства был автор. Тогда, когда светлые цели прекрасного коммунистического будущего были куда дороже человеческой жизни, как раз человек, его суть и судьба для Маслова были первозначными, главенствующими. А человеческие боли и тяготы, слабости и испытания, беда - они не для парада свершений. Случайно ли, что именно "пробивная" ледокольная тема оказалась закрытой в его литературном столе?Не только стихи, но и проза -роман - остались прижизни неизданными. Написанные - не так, как "надо". Зато в его стихах погибает человек, выпрыгивающий из переполненного вертолета, чтобы сберечь мешок картошки: Просто напобережье, - Чья не знаю вина,- 159