Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

мне тогда подумалось, что это как война миров, зла и добра. А однажды у нас в библиотеке перед детьми выступал капитан атомного ледокола «Ленин» Борис Макарович Соколов, так вот он рассказывал, что мурманские сияния совсем не сильные - всего лишь след сияний арктических. Когда они проходили среди льдов на ледоколе полярной ночью, частенько наблюдали игру северного сияния. Вдруг то в одном, то в другом, то в третьем месте бездонного черного неба начинают появляться вспышки, подобные разорвавшимся ракетницам: желтые, красные, зеленые... Затем все схватываются, точно прозрачным газовым шарфом разных оттенков, и тут же небо начинает полыхать. Причем играет сияние в одном месте, а расцвеченным получается все небо. И сполохи начинают крутиться хороводом, а то, словно меха гармошки, растянутся, сожмутся - вверх-вниз, вверх-вниз. Борис Макарович говорил, что при такой игре северного сияния на его капитанском мо­ стике становится так светло, что хоть книгу читай. - Какая, наверное, красотища! Вот бы хоть разок увидеть его, - сказала мечта­ тельно Ольга. - Ая однажды видел, - похвастался Сергей. - К Насте года три назад зимой при­ езжал. Правда, оно было желто-зеленым, но тоже поразило меня. - У нас саамский поэт Аскольд Бажанов написал прекрасное стихотворение о северном сиянии. Могу прочесть: Расплескались клавиши на синем В небе цветомузыки обвал, - Словно на старинном клавесине Зазвучал полуночный хорал. Музыкант незримый был неистов - Он над миром властвовал один! А залив искрился аметистом В звонкой фиолетовости льдин. Поднимались на дыбы торосы. Белыми медведями брели, Бороды седые свесив, тросы Удержать старались корабли. Город спал, ему проспекты снились - Там, где улиц серебрился кант... А вверху играл на клавесине свой хорал Незримый музыкант. И рождали вдохновенно руки Музыку, как жизни алгоритм, Небо, превратившись в цветозвуки, Северным сиянием горит. И плывут, пылают краски эти, Чтобы люди северной земли, Помнили о заполярном лете Посредине ночи и зимы. 152