Большакова Н.П. Два романа. Мурманск, 2016.

русскими казаками все же научились и хитрить, и ругаться, стали еще более скрыт­ ными и пассивными, мало думающими о завтрашнем дне. От всех невзгод их спа­ сал природный юмор и веселый нрав. Когда Настя читала про них воспоминания немецкого натуралиста и путешественника Стеллера, ее поразили слова о том, что им овладело огромное желание быть забытым в своей стране, чтобы остаток жиз­ ни прожить среди ительменов, на лоне природы. Любовь для них - это не только быть рядом с тем, кого выбрало твое сердце, но и глубокая привязанность к месту рождения. Величайшим несчастьем они считали насильственные действия властей, которые заставляли жителей покинуть родные места. Обычно переселенные люди недолго жили в новых селах. Умирали от тоски. А часто ли нам приходится видеть людей, собирающихся в дальнюю дорогу со своей водой из колодца или родника? На Камчатке такое встречается нередко. Вот оно, интуитивное восприятие родной культуры - начало жизни, начинающееся с родника. И если ты несешь с собой воду из источника, чиста и жизнь твоя, и совесть... Потому, наверное, к ительменам на их возрожденный старинный праздник ста­ ли приезжать люди со всего света, которым, подобно Стеллеру, хотелось окунуться в мир природы, в мир настоящей жизни, в мир людей с богатой внутренней культурой. Людей центральных областей России, не говоря уже о Европе и Америке, «задавила» цивилизация. Им хотелось расслабиться. И Настя радовалась, что есть в России еще места, куда можно добраться только самолетом, а значит, нет там скученности на­ рода и техники. Только в таких глухих селах, как Каврал, можно было познать себя. Город своей сущностью дробит мысли человека, не дает сосредоточиться на главном. Настя видела, какие были у всех приезжих просветленные лица, когда они смотрели выступление ансамбля. Вместе с актерами переживали их душевный подъем. На открытии праздника, в театрализованном действии, на концерте взгляд ее постоянно останавливался на Лахэне. Его танец был полон гибкости дикого зверя, изображаемого им в тот или иной момент. Он великолепно чувствовал дух танца: то взрывного, темпераментного, полного огня, то обжигающе трепетного, будто лю­ бовное признание. Ей казалось, что так, как танцует он, не танцует никто. Так, как он издает придыхательные звуки, имитирующие хохот и крик птиц, рычание медведя, рев моржа, не издает никто. И не было более совершенного ительмена, чем Лахэн. Настя, как, пожалуй, и все остальные гости Алхалалалая, была заворожена тан­ цами ансамбля, костюмами артистов с богатой цветовой гаммой от светло-оранже- вого до темного красно-коричневого. Особенно колоритно смотрелись мужчины, главным украшением которых была шкура росомахи. Разрезанная посредине, она придавала еще больший размах их плечам, спускалась мордой на грудь и хвостом на спину, что создавало мужской камлейке57 особый эффект. Кухлянки58 женщин 57 Камлейка - сейчас это удлиненная рубаха. В более древнее время ее носили в качестве дождевика, шили из «дымленины», то есть оленьей шкуры, прослужившей более года по­ крытием яранги - традиционного переносного жилища ительменов. Снее соскабливали всю шерсть, хорошо разминали и только затем шили. Цвет - от темно-желтого до почти черного. 58 Кухлянка - мужская и женская верхняя одежда - глухая шуба ниже колен с капюшоном, но в настоящее время ительменские женщины платья с капюшоном (от русского «куль» - ме­ шок) тоже называют кухлянками. 136