Блинов, Б. Н. У каждого свой рай : сборник повестей и рассказов / Борис Блинов. - Мурманск : Дроздов-на-Мурмане, 2024. - 267, [1] с. : ил., портр.

Bad Ширяев 83 громадная серая плита. Вад испугался, что папу придавит, подбежал к нему, но оказалось, что это панцирный матрац, на таком же они с Жекой прыгали. Теперь матрац сам прыгал на папе. Папа сгрузил матрац у выхода и пошел за спинками, а Вад стал его разглядывать. Проволочки шли волнами от одного края к другому, зацеплялись с соседней волной и дальше еще с соседней, и получалось целое поле, связанное вместе. Вад надавил рукой и почувствовал, как оно упруго сопротивляется, дрожит, приятно так поскрипывает, позванивает, когда отпускаешь руку, долго не успокаивается, словно живет и часто дышит. На ладошке у него отпечаталась красная сетка. Ему захотелось, чтобы и на второй ладошке такая же была, а потом на лице и на всем теле. Они придут домой, а мама увидит и испугается: «Что такое с мальчиком?» Он приложился к сетке лбом и немножко покачал ее, а тут папа громыхнул около него спинками и засмеялся: —Ты что, с ней целуешься? Папа часто дышал, будто на него тоже давили. Спинки были на колесиках. Верх у них сверкал никелем, и в нем шевелился магазин. —Нравится? —спросил папа и достал веревку из кармана. — Хорошая, — сказал Вад и погладил холодную спинку. На нее маленькое облачко набежало, и остался след. —От дождя не заржавеет? —Не успеет. Папа привязал матрац между спинок и на колесиках выкатил кровать за дверь. А на улице —метель-метелица. Снег шел крупный, липкий, всю землю уже покрыл. Прохожие не в темноте пропадали, а медленно растворялись в белом. Ветер не успокоился, даже сильнее стал, потому что теперь дул в лицо и сопротивлялся движению. Вад смотрел, как папа подлез под кровать, взвалил ее себе на спину и крякнул. Тут некстати строчка из сказки про Балду сама собой прилезла в голову. Строчка была какая-то обидная, и Вад старался запихнуть ее поглубже, чтобы не произнести. Он очень за папу тревожился, ему казалось, что такая тяжесть его может раздавить. Но папа поднатужился, поднапружился, два шага шагнул и... ничего. Еще два, еще и пошел, слегка пошатываясь. Со спины его самого не было видно,